О Дзао я писал аж в трех «префектуральных» эссе серии о Ямагата (см. здесь: (http://www.allnippon.ru/yamagata/269-esse-1; http://www.allnippon.ru/yamagata/746-esse-7; http://www.allnippon.ru/yamagata/748-esse-9).

События, которые произошли в моей жизни в конце декабря 2020 – начале января 2021 г. побудили меня вновь вернуться к этому месту – сперва, если говорить языком 2020 года, в формате «офф-лайн» (то есть я туда поехал), а затем – вот сейчас, виртуально.

Дзао （蔵王）звучит как-то не очень по-японски. Мне почему-то напоминает китайский язык. Или же какое-то «закрытое акционерное общество» из российских реальностей 90-х или 00-х годов. Другое название этого горнолыжно-онсэнного места в префектуре Ямагата – ДзаоОнсэн（蔵王温泉）. За последние 10 лет активных путешествий по Японии я был в Дзао четырежды. Если исключить крупные города и туристические центры уровня Киото или Осака, то еще одного такого места, притом удаленного от Токио, как Дзао, на моей карте Японии больше нет.

Действительно, это неспроста – Дзао превратился в сильнейший якорь в моей Японии (в географическом измерении) и в жизни в целом (в философском измерении). К слову, еще одно такое место – это пруд Итинума на высокогорье Сига (преф.Нагано) – о нем, точнее, о значимости этого местечка в моей душе, можно прочитать в заключительном эссе серии «Префектуры».

После одной из поездок сюда – осенью 2018 г. – я написал, в чем собственно причина этого притяжения к Дзао для меня – он сильно напомнил мне мое детство, чуть ли не физически вернул меня туда. Сейчас, зимой 2020-21 гг., появилась причина вернуться к этим воспоминаниям более «основательно». Они очень личные, я такое не выносил на страницы этого сайта, но почему я так делаю, это – чтобы показать, во-первых, еще одну грань своего восприятия Японии, а, во-вторых, чтобы отметить, что порой те или иные места притягивают нас не своими достопримечательностями как таковыми, а нашими собственными мыслями и чувствами, переживаемыми здесь, в этом самом месте, сейчас или ранее – реально ли, виртуально ли. Именно поэтому я уверен, что своя «Япония» есть в душе у каждого («надо только поискать», - цитирую я себя самого из той заключительной серии эссе про префектуры).

…70-е годы, поселок Строитель (г.Мытищи) Московской области – место, где я родился, рос и жил до почти 30-летнего возраста. Между нашим домом и платформой Челюскинская Ярославской железной дороги – хвойный лес, являющийся территорией кардиологического санатория, по которой тогда можно было гулять; позже лес огородили забором. Запахи цветов и звуки пения птиц из того леса до сих пор являются для меня далеким, немного грустным, но светлым «месседжем» из того беззаботного детства.

«Составной частью» той мозаики детских воспоминаний всегда был отец. Он много уделял мне внимания. По школе меня «подгонять» не приходилось, но все, что касается досуга, отдыха, спортивных и культурных мероприятий, – это была сфера заботы папы. Одно из ярких воспоминаний детства – прогулки на лыжах вдвоем по «санаторскому» лесу. Не горных лыж, а беговых, других мы тогда и не знали. Чаще всего это было вечерами в будние дни. Папа работал недалеко от дома и приходил домой не столь поздно – можно был успеть до ужина провести какое-нибудь мероприятие. Не помню толком, но, подозреваю, что не так-то много раз мы с ним вместе реально и ходили на лыжах; повзрослев, я делал это самостоятельно. Но, таково уж свойство памяти, сейчас уже кажется, что это было чуть ли не через день – столь сильными оказались впечатления – как от праздника, волшебной сказки.

Почему так – это потому, что и в детстве забот не было, и лес казался сказочным: высокие сосны и ели; их верхушки хорошо видны на фоне темного неба; лунный свет падает на снег. Снег белый, такой сейчас в Подмосковье не увидишь. Между деревьями, где-то далеко, светились огни каких-то зданий. Это добавляло ощущений загадки и тайны. Яркие воспоминания остались навсегда.

…В декабре 2011 года я оказался в префектуре Ямагата и ночевал в том самом местечке Дзао в первый раз. Остановился в маленькой частной гостиничке, и, так как ночь была с воскресенья на понедельник, народу почти не было; я был, кажется, вообще единственным посетителем. В таких местах местная активность заканчивается рано. Я, помню, гулял по горнолыжному поселку, поднимался на фуникулере выше, потом рано поужинал, и вновь пошел гулять, когда уже было темно. В 18 часов казалось, что уже глубокая ночь, на улице никого не было. Я прошел глубже, в лесок. Где-то в глубине чащи загадочно светились огни – кажется, то светились окна каких-то других частных маленьких гостиниц. Было где-то минус два градуса. Под ногами хрустел снег, небо было ясным, и светила луна. Она освещала часть неба и верхушки деревьев.

И тут, как это иногда бывает в жизни, вдруг молнией эта же самая картинка пронеслась в голове с возвратом назад почти на сорок лет: такой же, по ощущениям, зимний лес, такая же погода, то же освещенное луной небо над головой, сосны-ели, а в глубине леса загадочно и маняще (как в сказке) светятся фонарики. То был тот самый наш «санаторский» лес в поселке Строитель. Мне восемь лет, и я учусь ходить на лыжах, а впереди идет папа.

…Мы шли по существовавшей тогда лыжне, до платформы Челюскинская и обратно. А потом возвращались и ужинали семьей дома. В 2011-м в Дзао я всё это вспомнил, пока гулял. Бесконечное время соединило внутри меня две разные точки земного шара. Потом я вернулся в гостиничку, пошел в горячий онсэн, причем он там «на улице» («ротэмбуро»), то есть сидишь в горячей воде, а вокруг – снег. Согрелся. Потом был ранний сон. Счастлив был так, помню.

Вот, собственно, и всё, но та поездка, то место, как и пруд в Нагано, стала одним из двух сильнейших «якорей» для меня, и по сей день тоже. Помню, когда вернулся в Токио, вечером я позвонил папе, и рассказал ему об этих ощущениях, об этом удивительном перекрестке времени и пространства. Он, человек, который во многом научил меня путешествовать и привил любовь к поездкам, музеям, вообще познанию нового, тогда хорошо понял и разделил мои эмоции.

…Недавно, в конце декабря 2020 года, папы не стало. Я был в Токио, и к тому моменту уже 9 месяцев не выезжал за пределы Японии по известной всем причине. И я не успевал проститься с ним. Международный перелет в наши дни – целый проект, к которому надо готовиться. А когда приехал по купленным заранее билетам – в начале января – было уже поздно. Потому в памяти он остался у меня тем, каким я увидел его в последний раз, в марте 2020 г. (хотя не думал, что тот раз будет последним) или тем, каким он шел передо мной на лыжах в том лесу, будучи тогда моложе меня нынешнего. Или как на самом последнем фото в этом очерке – молодым и красивым.

В поисках того «способа», как же мне лучше проститься с отцом, находясь вдали, в Японии, я вновь открыл для себя Дзао, который столь прочно оказался связанным с моими воспоминаниями о детстве. Я нашел ту же гостиничку в интернете, где останавливался в 2011-м (она существует), и я заказал ту же комнату с татами, и тоже одну ночь с воскресенья на понедельник, когда мало туристов. Это было начало января. Снега было уже по пояс. Прошлая зима выдалась в Японии малоснежная, зато нынешняя (2020-21 гг.) сразу с лихвой компенсировала прошлогодний дефицит снега.

До Ямагата я поехал первым синкансэн'ом отправлением в 6 часов утра от токийского вокзала, оттуда до места надо добираться на автобусе. Машину от Ямагата в этот раз брать не стал: в северо-восточных префектурах зимой я стараюсь без нужды особо не садиться за руль.

«Снежные монстры» Дзао

Кроме меня почти все приезжие туристы в тот день направлялись на горнолыжные подъемники. Я тоже сначала пошел на центральный роупуэй, чтобы подняться на верхнюю точку Парка «Снежных монстров» (樹氷) – писал о них в других сериях. Как и в предшествующие зимние приезды, мне не очень повезло с погодой. Наверху был сильный туман (плюс сильный ветер; очень холодно – на термометре было мину 7, но казалось, что все минус 27). Практически ничего невозможно было увидеть. Туристов было раз в пять меньше, чем за два года до этого. Тогда больше часа пришлось отстоять в очереди на подъемник, вместе с туристами из китайско-язычной части Азии (эти люди приезжали в Японию зимой порой с целью просто посмотреть на снег «живьем», да и заодно на эти диковинные фигуры).

Заснеженная лестница к местному синтоистскому храму

Потом я спустился на нижнюю станцию подъемника и покушал в том же заведении, что и в предшествующие заезды (тоже – «якорь») «дориа по-японски» – запеченной под коркой сыра острый рис карри. После ощущений сильного холода на вершине – очень согревает. Затем прогулялся по той части поселка, где сосредоточены рёкан'ы и гостиницы. Как писал ранее, они, как обычно и бывает в Японии в подобных местах, «нанизаны» на бурную горную речку, вода в которой почти кипит от обилия горячих источников. Часть этой минеральной воды идет наверх по трубам в заведения, где используется в собственных «о-фуро». В Дзао, как и в других онсэн-поселках, имеются и общественные ванны для ног – прямо на улице можно сесть на скамейку, снять обувь и погреть ноги в горячей воде местного онсэна.

Заброшенная «рамэн'я» - таких символов ушедшей эпохи экономического расцвета Японии – тысячи по всей стране

Позже я поселился в том же рёкан'е и, согревшись в о-фуро и немного отдохнув, снова одел зимнюю одежду и пошел гулять – в тот самый «санаторский» лес, где и, собственно «попрощался» мысленно с папой – в том месте была «наша с ним» Япония. Я не успевал на похороны и полетел в Москву чуть позже, сразу после возвращения из Ямагата в Токио. Дзао стал единственным для меня вариантом достойного прощания.

«Волшебный» лес

Отец в Японии, к сожалению, не бывал. А если бы был, то, думаю, разделил бы со мной многие яркие эмоции, которые эта страна дарила и дарит мне. Он это умел делать. В тот вечер, пока гулял по поселку и по лесу в Дзао, медленно ступая по хрустящему, чистому, белому снегу, вспоминал детство. Почему-то именно раннее детство – за которым едва-едва «поспевает» память.

А за лесной чащей так же, как и ранее, и так же, как в детстве в Подмосковье, заманчиво горели огоньки каких-то одноэтажных домов. Были ли это просто частные дома, либо небольшие рёкан'ы – я так и не понял, и пусть они там и останутся, за той гранью, где реальность отделяется от сказки…

Снег на скамейках, подтапливаемый горячей водой онсэн'а

Одна из самых дорогих для меня фотографий в жизни – это где мы с папой в начале 70-х годов в Берлине. Я помню то место, и спустя много лет, будучи в Германии, даже нашел его. Мы бежали вприпрыжку и в какой-то момент все четыре ноги оторвались от земли, как будто мы куда-то взлетали. Снимок на старом «черно-белом» фотоаппарате сделала мама, которая, как признается, никогда никого особо не фотографировала, и для нее, не разбирающейся в фотографировании, то фото стало поистине шедевром. Не только для нее, а для всей нашей семьи этот снимок стал больше, чем просто снимок, а для меня – еще одним прекрасным воспоминанием об отце и о детстве. Помещаю его сюда, на свой сайт о Японии, хотя место – удалено от Японии на все десять тысяч километров.

Мы с папой

Мне кажется, в Дзао я больше не окажусь. Боюсь: вдруг что-то в следующий раз нарушит этот наполовину созданный мной самим имидж сказки, с которым ассоциируется этот поселок. Оставлю все там как есть на том перекрестке – Дзао и поселок Строитель, я и папа.

Март 2021 г.